— У тебя красивые глаза…
— Правда? – послышался приторно-сомневающиеся нотки в голосе девушки.
— Очень красивые, — ответил молодой парень девушке, хотя взглядом давно оголил ее и без того глубокое декольте.
Бьюсь об заклад, что Мартин даже не попытался запомнить цвет ее глаз. Наблюдать за этой глупой парочкой было не так уж и приятно. Девчонка уже мысленно легла под парня, а тот уже раздел ее с ног до головы в своих пошлых фантазиях.
— Ты вообще красивая.
Бездарный комплимент звучал из уст брата, как фраза о каком-то третьесортном фильме. Что-то вроде: «Вообще неплохо, разок посмотреть». Я хмыкнула. Да, этот прохвост, так легко охмуривший безмозглую блондинку, являлся моим родным братом. Следить за ним специально я не собиралась, но так вышло, что в тот вечер мне совершенно нечего было делать, потому я вышла прогуляться. Отношений с парнем у меня в данный момент не имелось, как и самого парня, естественно. Пока не посчастливилось найти достойную пару, знаете ли. Возможно, я слишком завышаю планку, как утверждают мои малочисленные подруги, которых я тщательно избегаю, а может, и вправду измельчал мужик. Немудрено, судя по тому, что я сейчас наблюдаю, сидя на лавочке в тенистом парке. Вечерние сумерки удачно скрыли меня, потому бояться быть узнанной братом, не приходилось.
— Спасибо, — промурлыкала в ответ вертихвостка.
Парочка находилась недалеко от меня, на другой стороне аллеи. Эти двое обжимались под большим деревом с раскидистой кроной, не обращая внимания на редких прохожих и, конечно же, не замечая меня, наблюдающую за ними.
— У тебя такие мягкие губы… — брат приблизил лицо к девушке и настойчиво потянулся к той губами.
Надо ли говорить, что глупое беловолосое создание все принимало за чистую монету? Думаю, нет. Как можно вестись на эти фальшивые, совершенно затертые до дыр и банальные комплименты, словно из старомодного пособия по пикапу? Блондинка будто ждала этого, потому что тут же подставила свои губки-бантиком под поцелуй и уже через секунду сдалась окончательно, когда брат просто нахально принялся лапать ее там, где пожелал. Мне стало неприятно смотреть на сие, потому я закрыла глаза ладонью, хотя через минуту все же приоткрыла один глаз. Сумерки начали сгущаться, но объекты моего наблюдения по прежнему отчетливо просматривались.
— М-м-м, какая ты вкусная… — протянул мой брат, вовсе не задумываясь, что говорит.
Девушка невероятно быстро таяла в его руках, словно ванильное мороженое, веря каждому слову моего братца. Идиотка…
— Пойдем, — тихо предложил брат блондинке.
Та, даже не спросив «Зачем?» или резонное: «Куда?», просто кивнула. Брату осталось лишь взять ее покорную, как собачку, за руку и отвести… в ближайшую подворотню. Я возвела глаза к небу. Вот же повезло с братом-козлом, а?! За что, спрашивается? Настроение было безнадежно испорчено, я уже жалела, что вообще стала свидетелем этой пренеприятнейшей сценки. Только вот никто меня не заставлял следить за ними, что за черт меня дернул развлечься таким образом. В конце концов, это личное дело брата, а не мое.
Когда парочка, наконец, исчезла из моего поля зрения, я облегченно вздохнула. Поднявшись со скамейки и спрятав руки в карманах джинс, поплелась домой. По дороге выдалась возможность поразмыслить о том, что преследует меня почти всю жизнь. О неудачах на личном фронте, о вечных издевках брата с самого детства и прочей родни по любому поводу, о подколках и откровенных насмешках старших сестер, давно и прочно погрязших в серьезных отношениях, ведущих к кабале. «Кабалой» я про себя нарекла священное таинство брака. От самой мысли про супружество меня передернуло.
В девятнадцать лет лишение свободы таким вот, казалось бы, красивым традиционным способом, с цветами, платьями, священниками и гостями, вызывало у меня полное отвращение. Или со мной что-то не так? Все же мои подружки только этим и бредят. Заставив себя не думать о неприятном, я снова вспомнила ту сценку, что только что лицезрела. Этому кобелю море ведь по колено, знай себе берет все, что шевелиться, тупой идиот. Как он умудряется найти таких безмозглых дурех? Ну да, другие же не поведутся на его примитивный «деревенский» шарм.
Домой идти не хотелось, но и на улице оставаться в этот час уже было небезопасно. Побродив еще часок у порога дома, посидев полчаса на крыльце, я все-таки открыла дверь и вошла. Ну надо же! Вся семейка «Адамсов» в сборе. Я тоскливо вздохнула и прошла на кухню. А там, кто бы сомневался, мой собственный брат чем-то увлеченно хвастался. Не своими ли подвигами на любовном фронте? Семья во главе с отцом и матерью уже восседала за обеденным столом, сестры громко хохотали и только Мартин задержался у плиты, что-то доставая из шкафчика сверху. Я поморщилась и искренне пожалела, что не купила себе беруши, дабы заткнуть уши и не слышать этого гадкого хохота сестер.
— Эй, Тара, ты все суженого ищешь? – по мнению одной из моих сестер, этот вопрос являлся верхом троллинга.
Выбросив подколку, она тут же рассмеялась, снискав поддержку второй из моих сестер.
— Еще и в такое время, когда кругом ночь. Да ты в отчаянии, похоже, сестренка! – снова гогот.
Брат тоже нашел подколку сестры довольно смешной, потому откровенно заржал, что было обиднее всего. Усмехнулась даже мать, которая не очень-то меня жаловала, как стало очевидно со временем. Защиты у отца семейства ждать не приходилось – ему давно стало плевать на отношения между детьми. Он верил в то, что нужно лишь дождаться нашего взросления и тогда все само встанет на места. Да уж.
— Я хоть не зажимаю проституток по подворотням, как Мартин, — будто между делом съязвила я. Грязненький прием, но с волками жить – по-волчьи выть, как говориться, — какую поймал, ту и зажал. Кто знает, какую заразу он в дом после них притащил.
В ответ невпопад хихикнула только одна сестра, но быстро сообразила свою ошибку и заткнулась. Лица моей родни моментально вытянулись и сменили радостное выражение на ошарашенное. Брат же наградил меня настолько убийственным взглядом, что, если бы его глаза обладали силой, во мне давно зияла бы огромная дыра. Ну что ж, один-один, братец. Пройдя к кухонному столу, я взяла тарелку и подошла к плите, с намерением набросить себе немного еды и быстренько улизнуть с ней в свою комнату, но брат это сделать мне не позволил. Он нарочно крепко ударил рукой по тарелке в моей ладони, да так, что та выпала из пальцев и разбилась об пол на тысячи осколков. Во мне закипел праведный гнев. Я швырнула вилку об стену, едва удержавшись, чтобы не метнуть ее прямо в голову брату, и рванула из кухни, по пути в бешенстве бросив:
— Да пошел ты, жирный козел с маленьким членом!! Ты потому и находишь шлюх, что порядочные девушки на тебя даже не смотрят!
Не велика беда, останусь без ужина. Впервые, что ли? Идиот чертов! За какие грехи меня угораздило родиться в этой богомерзкой семейке?! Когда я с силой грохнула дверью своей комнаты в мансарде и плюхнулась на широкую кровать, безбожно смяв под собой постель, во мне все еще клокотала сильнейшая злость. Глаза в негодовании уставились в белый потолок комнаты, в воображении я уже нанесла все мыслимые и немыслимые увечья своему зазнавшемуся брату, а следом и своим дебильным сестрам. Сжатые кулаки с силой ударились о кровать, я прорычала проклятье, а потом рывком вскочила. Ноги сами принялись мерить комнату шагами из одного угла в другой. Надо успокоиться. Я хаотично взъерошила свои короткие черные волосы, едва закрывающие уши и встрепенулась. Есть способ. Есть же способ забыть эту хрень! Я подняла голову и довольно улыбнулась во все тридцать два зуба.
Первым делом я врубила на полную мощность музыкальный проигрыватель, выбрав нарочно расслабляющую мелодию, но с сильными низкими частотами, которые я обожала, часто третируя родню громкими раскатами бита. Диджей Мэд, как всегда, был неподражаем. Удовлетворившись своим выбором, я вернулась к кровати и, склонившись к тумбочке, нашла прикрепленный к ее дну маленький пакетик с травой. Вытащив его на свет ночника, я хитро улыбнулась и достала чистые листы тонкой бумаги из ящика, припасенные мною как раз для таких случаев. Сварганив самокрутку, остальную траву я спрятала под матрац – вдруг еще захочется курнуть. Чудненько. Настроение поднималось, словно по волшебству. Куртку я стащила с себя и бросила на пол, затем с ног слетели мокасины, а следом и джинсы. Оставшись в одной майке и белье, я комфортно устроилась на подушке. Потом дотянулась рукой до выключателя и потушила ставшую ненужной настольную лампу. Комната погрузилась во тьму. Заранее вытащив зажигалку из куртки, я воспользовалась ею, чтобы под звуки музыки смачно и с удовольствием затянуться.
По комнате тут же поплыл едкий запах травки. Спустя несколько минут мне стало глубоко плевать на мнение семьи, на их надоевшие хуже горькой редьки издевки и насмешки, даже на то, что родители элементарно могут ворваться в мою комнату со скандалом. Мелодия стала манить, заставляя сердце биться в ритм… Стало настолько хорошо… Я закрыла глаза и предалась ощущениям. Еще одна затяжка вызвала в голове приятные образы, затем и фантазии… Со следующей затяжкой, неизвестно уже какой по счету, я окончательно погрузилась в воображаемый мир. Когда самокрутка почти полностью истлела в моих руках, я кое-как затушила ее о поверхность тумбочки, совершенно не глядя и тут же забыв об окурке. Небольшой остаток от сигареты самовольно скатился с мебели под кровать и остался там…
Должно быть, количество травки повлияло на то, что начало твориться в моей голове, хотя причиной этого могла стать и полюбившаяся мелодия, нарочно поставленная на повтор. Под закрытыми веками появилось движение – перед своим взором я увидела незнакомый образ обаятельного мужчины….
Он ничего не говорил, а просто поцеловал меня. Вот так, сходу, без какой-либо прелюдии. Мое тело незамедлительно ответило жарким возбуждением, чему я совершенно не удивилась, ведь это МОЯ фантазия. Губы раскрылись и впустили его горячий язык, я вся подалась вперед в его крепкие объятия. Желание возникло также внезапно, как и образ незнакомца. Правая рука сама потянулась к подолу майки, залезла под нее, найдя грудь и твердый сосок. Я принялась ласкать себя в точности, как делал это мужчина в моем воображении…. Вторая рука в вожделении спустилась вниз и указательным пальцем нашла увлажнившийся чувствительный клитор… Я выгнулась в пояснице от ярких, утроенных действием легкого наркотика ощущений… Так приятно мне еще не было никогда…
Стерва! Маленький член? Вот сучка! Что за дела? Она следила за мной сегодня, что ли? Мартин пребывал в бешенстве, невольно слушая, как гремит музыка над его комнатой. С той блондинкой не вышло ничего, она запоздало врубилась, куда вел ее Мартин и быстренько ретировалась, дуреха. Молодой человек сидел на полу комнаты и грозно рассматривал свои руки, в которых вертел карандаш. Несчастный предмет канцелярской промышленности вскоре треснул пополам под неистовым давлением пальцев раздраженного парня. Тара задела его за живое, сумела-таки сильно зацепить, уколоть и даже ранить его мужское достоинство. Дура. Она хоть раз видела это… «достоинство»!? Мартин был искренне оскорблен, обескуражен и яростно сгонял свою обиду.
Сжав губы в тонкую линию, сцепив зубы, Мартин доломал карандаш и бросил щепки на пол. В голове то и дело созревали картинки жестокой экзекуции над посмевшей оскорбить его сестрой, Мартин почти с удовольствием слышал в своей голове ее крики боли, а потом… Потом вдруг в его разуме появилась совершенно сумасшедшая и неподдающаяся законам общественной морали мысль… Показать собственной сестре, какой у него «маленький» член естественным образом…. Нет. Боже! Что он городит!? Мартин тут же испугался собственных намерений, отбросив их подальше, как нечто смертельно заразное. «Ну и удумал! Голову потерял из-за злости. Надо просто выбросить из башки ее слова, да и только, а я распустился тут, как подросток!», Мартин хорошенько огрел себя по темечку. Виртуально.
Но мысль самым крамольным образом засела в мозгу, вызвав ненужные парню образы. Нет, все же молодой человек решил просто поговорить с сестрой. Может, уже пора прекратить эти взаимные подколки? Взрослые люди, в конце концов. Или хотя бы уговорить ее вырубить эту давящую на мозги музыку. На том порешив, Мартин поднялся с пола и вышел из комнаты. Семья уже устраивалась на ночь, и, похоже, никого совсем не тревожила громкая музыка, раздающаяся сверху. Попросту бесполезно что-то предпринимать, дабы угомонить неподдающуюся воспитанию Тару. Да и поздновато воспитывать девятнадцатилетнюю девчонку.
Босыми ногами Мартин прошлепал по деревянной лестнице на второй этаж и остановился у двери комнаты младшей сестры. Дверь оказалась приоткрыта, а в нос парню ударил едкий запах, который спутать с чем-то другим невозможно. Травка. Мартин откашлялся, а после сморщился. Музыка грохотала здесь особенно громко, а в комнате стояла тьма. Пора прекращать это безумие. Мартин открыл дверь пошире и внезапно замер, ощутив как его мгновенно бросило в удушливый жар. То, что он увидел в свете луны, пробивающейся в окно и достигающего кушетки, сокровенную тайну, исключительно личное, не для чужих глаз, могло бы стать хорошей пищей для очередной издевки над Тарой. Но вместо того, чтобы поймать Тару с поличным, Мартин просто завороженно наблюдал за ней некоторое время. Вскоре он начал понимать, что и сам возбужден…
Не совсем отдавая отчет своим действиям, молодой человек вошел в комнату, поблагодарив за то, что в коридоре не горел свет, и тихо прикрыл за собой двери. Глаза по-прежнему внимательно следили за движениями сестры, увлеченно ласкающей себя под громкую музыку. Похоже, травкой она обкурилась знатно, если ничего вокруг не замечает. Мартин медленно приблизился к спинке кровати и, словно заколдованный, неотрывно глядел на девушку в постели, пребывающую в экстазе. Иногда сквозь музыку до слуха Мартина доносились ее сладостные стоны…. Постепенно его мысль, созревшая всего несколько минут назад в комнате снизу, обрела заметную форму и уже не казалась такой аморальной. Желание охватило все естество Мартина… Прямо перед ним лежала его собственная сестра, грациозно изгибаясь от наслаждения. А он ощущал лишь одно стойкое желание – склониться над Тарой и доставить ей настоящее удовольствие, а заодно опровергнуть ее обидную фразу про член, который уже вырывался наружу, выпирая под тканью
одежды.
Запах травки постепенно улетучивался через приоткрытое окно или он попросту привык к нему…. Может поэтому в сознании не появилось предупреждающего сигнала о том, что он делает. Сейчас он жаждал прикоснуться к телу Тары, соблазнительно раскинувшейся на постели и горящей в вожделении, как никогда в жизни. Всего две минуты хватило, чтобы стащить с себя штаны и взобраться на постель. Но этого времени не хватило, чтобы осознать последствия своих дальнейших действий. Мартин лег так, чтобы тело сестры оказалось прямо под ним и с минуту просто наблюдал за ее поведением. А потом он протянул руку и робко прикоснулся к лицу девушки. Тара на мгновение замерла, а Мартин похолодел, боясь, что сестра сейчас откроет глаза и увидит над собой брата. Но девушка будто погрузилась в сон… Она просто прижала руку брата к своему лицу ладонью и, с закрытыми глазами понежилась.
Мартин не сдержал вздоха, тут же пожалев об этом… Но Тара не проснулась. Тогда парень медленно провел рукой по бархатной коже сестры, чувствуя под ладонью каждый изгиб ее плеч, ключицы, талии… Дыхание участилось, когда ладонь ощутила плавную линию бедер девушки, затем их нежную внутреннюю сторону… Почему он никогда не замечал ее красоты? Почему ни разу не отметил, какая у сестры шелковая кожа? Рука Мартина вновь поднялась по телу Тары, задержавшись на плоском животике девушки… Хотелось ласкать ее тело бесконечно… Хотелось большего… Мартин забыл обо всем, он уже смелее прошелся по телу ничего не подозревающей девушки вверх, под футболку и сжал в ладони ее грудь. Тара запрокинула голову и издала вздох, так и не пробудившись от наркотического сна.
Избавиться от майки было легко — сестра сама помогла ему ее снять. Взору брата открылась высокая, упругая грудь Тары, казавшаяся просто идеальной… Не помня себя от невероятности происходящего, Мартин принялся жадно ласкать грудь и напряженные соски девушки. Тара словно отвечала на его действия, как и раньше оставаясь в неведении. Мартин учащенно дышал, его разум словно заволокло, он всем своим естеством вожделел собственную сестру…
Но вдруг остановился. Он всмотрелся в лицо черноволосой девушки и долго изучал родные черты, подрагивающие веки с пушистыми ресницами, маленький аккуратный носик, овал лица и короткие растрепанные волосы. В одночасье все переменилось. Злость, ярость, что кипела в нем от обиды буквально полчаса назад, исчезла без следа. Мартин мечтал сейчас лишь об одном – доставить удовольствие этой аппетитной девушке, слиться с ней воедино в страстном, жарком, бешеном сексе, он желал только ее одну в эту минуту, он хотел излить на нее столько нежности и любви, сколько был способен дать. Поддавшись порыву, Мартин впился в чувственные губы сестры, вторгшись в ее рот языком. Тара ответила на поцелуй с таким же жаром. Оба будто соревновались в страстности поцелуя, буквально съедая друг друга в возбуждении. Все вокруг померкло: ссоры, придирки, семья, реальность…
Абсолютно все кануло в пропасть на фоне огромного взаимного желания обладать друг другом. Мартин жадно поглощал ее кожу губами, ласкал шею, затем и обнаженную грудь сестры, заставляя ту выгибаться от удовольствия. Казалось, он коснулся каждого сантиметра тела девушки, изучив его губами, языком или пальцами. В какой-то момент парень опустился к бедрам Тары, снял с нее трусики и просто обезумел от женского естественного запаха… А когда увидел ее бритый лобок и вовсе растерял остатки разумности. Не колеблясь ни минуты, парень прикоснулся языком к клитору сестры. Тара вновь отреагировала стоном. Ее ладони немедленно легли на голову брата, побуждая того ласкать активней. Вскоре комната наполнилась сладкими стонами Тары, которые ее заставлял издавать собственный родной брат, но совершенно неслышными сквозь грохот музыки. Странно, что до сих пор никто из родных не поднялся сюда и не застал брата и сестру в объятиях друг друга. А пока этого н произошло, мир принадлежал им двоим…
Безумная страсть… Совершенно срывающая крышу жажда обладать сестрой… Мартин давно откинул слабые попытки здравого смысла достучаться до разума и поднялся над пылающим телом девушки. Она глубоко и часто дышала, отдавшись возбуждению с головой. Стоны Тары побуждали молодого человека войти в ее лоно сейчас же… Он помедлил лишь минуту, с наслаждением понаблюдав за тем, как Тара изгибается назад и тянется руками к спинке кровати. Куда браться всем этим глупым простушкам, с которыми он спал раньше, будучи слепым и в упор не замечая рядом с собой истинное сокровище…. Он навис над сестрой, подтянув колени под бедра девушки, снова нашел ее теплые губы и горячий язык, а затем нетерпеливо коснулся концом своего полового органа чувствительного места Тары.
Она впустила его в себя. Последняя толика сомнений безжалостно откинута. Мартин толчком вогнал себя в лоно девушки, с наслаждением расслышав ее стон, затем второй и третий, когда повторил движение. Тугие интимные мышцы тут же охватил и его твердое естество, принявшись пульсировать… Мартин забылся, ускорив темп толчков в сестру, он сам распалялся, стонал, время от времени прикладываясь к сладким губам девушки, а потом и вовсе сел на постель, чтобы взять Тару за талию и максимально глубоко проникнуть в нее.
Несмотря на неистовый секс, Тара продолжала грезить в своем воображаемом мире, ни разу не раскрыв глаза даже на мгновение. В диком возбуждении она впилась ногтями в предплечья мужчины, лица которого не могла видеть во тьме, случайно задев под его правым локтем ощутимый длинный шрам. Все это промелькнуло, как одна миллионная секунды, осев где-то на задворках памяти. Сейчас же существовал только он и она, их чувства, ощущения, запах их тел, смешавшийся воедино, наслаждение друг другом… Мартин ощущал, насколько глубоко продвигается в девушку, он почти рычал от удовольствия, что доставляло обладание телом младшей сестры, он брал ее так страстно, насколько желал в эту минуту… Иногда он сжимал в ладонях грудь Тары, словно идеально подходившая под его руки, затем наклонялся и целовал живот…. Бешеный темп их спонтанного секса привел к экстазу довольно быстро – молодой парень снова склонился над сестрой и сильными рывками входил в ее лоно, взяв девушку за плечи. Тара стонала все громче, она сама двигала бедрами навстречу брату, обняв парня за шею руками и скрестив ноги за его спиной.
Движения обоих ускорились… Еще мгновение и Тара выгнулась в пояснице, ее тело напряглось в оргазме, она схватила подушку под своей головой и крепко сжала ее в кулаках… Мартин не отставал. Сделав несколько мощных толчков, он прорычал особенно сильно и вовремя сообразил выйти из тела своей сестры. Еще секунда и он совершил бы непоправимое… Но достаточный опыт в этом деле спас молодого человека от ошибки, потому Мартин попросту кончил на живот сестры, сразу же расслабленно откинувшись на кровать рядом с ней…
Только спустя минут десять, он понял, что музыка давно стихла, а Тара не подает признаков жизни. Поднявшись на локтях и нагнувшись над сестрой, Мартин убедился, что она попросту уснула. Парень снова провел взглядом по телу девушки, будто светящимся в свете полноликой луны. Изящные изгибы бедер и талии, полумесяцы грудей и идеальный контур лица – Тара превратилась в настоящую красавицу. Но Мартин осознал это только сейчас. Тут же пришло страшное осознание и другого — того, что он совершил. Реальность навалилась в одно мгновение. Ужас холодом прошелся по спине и застрял под диафрагмой. «Черт, что же я наделал!» Как такое могло произойти в трезвом уме? Черт, черт, черт… Мартин быстро сел на противоположный край кровати, потом снова повернул голову к спящей обнаженной сестре. Жуткое, болезненное чувство вины охватило его с ног до головы, вынудив нестерпимо жалеть о содеянном.
— Какой же я идиот… — парень закрыл лицо ладонями и подумал о том, что, возможно, Тара действительно была права, когда назвала его козлом. Он самый настоящий козел после всего…
Мартин бросил еще один нежный взгляд на хрупкую фигурку сестренки, затем нашел салфетку и аккуратно стер влагу с живота девушки, уничтожив все следы страстной ночи. Но легче не стало. Это теперь будет мучить его до конца жизни… Тара по-прежнему сладко спала, не чувствуя прикосновений к себе. Пусть отдыхает. Завтра ее одолеет сильный голод после курения травки, а вот как теперь смотреть ей в глаза, Мартин не представлял…. Он осторожно укрыл ее свободным краем одеяла и тихонько убрался из комнаты сестры, прихватив свои вещи.
Пришлось красться по лестнице очень тихо, чтобы не выдать себя и никого не разбудить, черт знает, сколько времени уже прошло. В своей комнате, дверь которой молодой человек прикрыл как можно тише, Мартин улегся на кровать и без сна провел остаток ночи, забывшись лишь на рассвете. Все это время он не мог думать ни о чем, кроме того, что случилось… Он проклинал себя раз пятьдесят и столько же раз оправдывал, затем снова обвинял себя во всех грехах, молился, чтобы Тара никогда не узнала правду, с ужасом представлял тот скандал, что разразиться, едва все это обнаружится. Так ему и надо, дураку. Сам виноват. Сестренка будет права, если обрушит на него обвинения. Нужно было вовремя остановиться… Но его словно дьявол соблазнил, когда глаза увидели полуобнаженное тело сестры… В отчаянии Мартин закрыл глаза и порывисто вздохнул. Он занимался любовью с собственной сестрой… родной сестрой! И, что самое страшное, он был под впечатлением от прекрасной ночи, проведенной с ней, от красивого тела Тары, от прикосновений и поцелуев ее губ. И… не отказался бы повторить, чтобы снова ощутить ту страсть…
«Проклятье! Да о чем я думаю!? Твою мать!». Мартин резко задергал головой, изгоняя из разума непотребные мысли. И снова принялся успокаивать себя: «По сути, она ведь спала даже не со мной. Неизвестно, кого она видела под действием травки». В итоге, внушив себе, что сестра никак не должна понять правду, Мартин поднялся с постели после короткого сна и оделся. Перед выходом из комнаты, он постоял некоторое время в нерешительности, зная, что на кухне обязательно встретит Тару. Попросить прощения бы за вчерашнюю свою выходку… Хотя, если вспомнить, что она в гневе наговорила, то и ей бы самой не мешало бы извиниться.
— Сам виноват. Заслужил, потому что. Черт, ведь с этого все началось… — тихо проговорил Мартин.
Он тяжело вздохнул, собрался с духом и открыл дверь. Путь на кухню Мартину показался бесконечным. Естественно, Тара уже была там и пила кофе. Случайна встреча взглядами и молодой парень ощутил, как пересохло горло, а тело внутренне сжалось. Он моментально уловил запах ее чистого тела, воздух вокруг нее едва ощутимо и тонко благоухал гелем для душа. Мурашки по коже… Так захотелось обнять ее и вдохнуть приятный аромат поглубже… В эту минуту ему показалось, что сестра знает все и готова уже обрушить на него поток ругательств. Но девушка лишь смерила брата презрительным взглядом и собралась покинуть кухню. Вдруг неожиданно для себя Мартин остановил ее, окликнув:
— Тара! Постой.
Девушка замерла в широком пороге кухни и только повернула голову в сторону брата, явив ему свой недовольный профиль. Она не пожелала спросить «Что?» или хотя бы «Чего?», а просто молча ждала.
Парень сглотнул огромный комок, попытавшийся перекрыть горло от волнения, и заговорил:
— Прости за вчерашнее, — тяжко, если учесть, что он никогда перед сестренкой не извинялся за свое ослиное поведение.
Тара постояла всего одну минуту, то ли в недоумении, то ли просто сделав вид, что не слышит слова брата. Но выражение ее лица заметно изменилось. Она ничего не ответила. Сестра просто в тишине вышла из кухни в направлении лестницы на второй этаж.
Мартин отвернулся, уперся руками в столешницу и тайком выдохнул воздух, зажатый в легких. Кажется, пронесло…
В комнату я поднималась в полном недоумении… Это что сейчас было такое? Мартин действительно извинился или я все выдумала, мне попросту привиделось, послышалось? Я ничего не понимала. Как зачарованная поднималась по ступенькам, автоматически ставя босые ступни на полированную поверхность ступенек, но не видя перед собой дороги. Закрыв дверь комнаты, я прислонилась к ней спиной и довольно долго пялилась в окно напротив, залитое солнечным светом. Мартин никогда на моей памяти не извинялся за свои подлости в детстве, да и просто за мерзкое поведение по отношению ко мне. Потому сейчас я просто не могла поверить собственным ушам. Что же изменилось? Брат сегодня утром был до дрожи искренним. Впервые. И никаких сомнений во мне его слова не вызвали…
Странное чувство… Я ощущала себя в параллельном мире, все казалось каким-то нереальным. Еще этот ночной сон… Оторвавшись от двери, я прошла к кровати и вытащила из-под матраца пакетик той самой травы, так благополучно окурившей меня вчера. Поставила кружку с кофе на тумбочку, а сама вскрыла пакетик. Запах, как запах. Самый обычный запах марихуаны. Ничего необычного, тем более магического, очевидно, что ничего сюда не добавлено, кроме самой травы. Но сон был настолько реалистичен! Все ощущения, тактильные, обонятельные, все было словно наяву! Пока прятала пакетик с дурью на старое место, готова была поверить, что теряю остатки разума. На полном автомате подхватила чашку и отправилась к широкому окну. Солнце по-летнему нагрело воздух до довольно высокой отметки, за стенами было попросту жарко. Выходить за порог дома, сохранившего ночную прохладу, совсем не хотелось, потому прогулку я запланировала на поздний вечер, после захода жаркого солнца.
Надо бы курсовую, наконец, закончить, подумалось мне, а в университете перед ясные очи преподавателей появляться без нее нет смысла. Конспекты лекций потом перепишу как-нибудь. Это успеется. Мария – моя однокурсница и подруга с удовольствием одолжит свои записи. Я прекрасно понимала, что нечестно пользоваться нетрадиционной ориентацией и ее пылкими ко мне чувствами, но иначе у меня, почти забившей на учебу, нет выхода.
Около получаса я старалась заставить себя сосредоточиться, но тщетно. Мысли все время возвращались к образам из сна, к ощущением, что я пережила накануне, к ласкам невидимого мне мужчины, от коих тело покрывалось мелкими мурашками и теплело… внизу живота…. Кого же все-таки я видела во сне? Кто настолько реалистично касался меня ночью? Последние слова брата засели в голове, как заноза. Мне неожиданно показалось, что между Мартином и моим сном существует некая связь, что-то неуловимо знакомое… И тут же выбросила из головы ересь. Нет, это же невозможно. С самого детства отношения с братом и сестрами не заладились. Меня шпыняли, выгоняли из общего круга, в котором родня увлеченно играла, иногда поднимали на смех.
Не часто и не по серьезному поводу, с каждой обидой я находила силы справляться. Бывали и подлости, но, если разобраться сейчас, все они были не такими уж серьезными. Никогда я не просила помощи у брата, а уж тем более у глупых сестер, прекрасно зная, что получу непременный отказ. А может, стоило хотя бы попробовать? Что если брат, несмотря на свое мерзкое отношение ко мне, все же откликнулся бы на просьбу? Сейчас уже поздно гадать, в себе бы разобраться. И в том, что происходит сейчас в семье. Мартин повзрослел, только так я могла объяснить его внезапные извинения.
В конце концов, я отбросила бесполезную ручку, так и не сумев собрать мозги в кучу и закончить курсовую. Вместо этого я встала, подхватив кружку с давно остывшим кофе, и взобралась на низкий подоконник, свесив одну ногу вниз, а вторую согнув в колене, на которую и положила руку с чашкой. Взгляд устремился вниз, во двор дома. Воспоминания сами потекли ручьем. Здесь когда-то Мартин с друзьями играл в футбол, каждый раз ломая матери клумбу, а то и вовсе умудрялся мячом разбить в дребезги горшки с цветами. Его наказывали, как и всех, хотя и частенько баловали. Еще бы – три дочери и один обожаемый сын. Наверное, потому сейчас он не стремиться создать семью, а продолжает жить в доме родителей и развлекаться после работы. Никакой ответственности, отношений и прочей ерунды. Я же родилась последней и, видимо, у мамы уже не хватало сил воспитывать очередного ребенка, потому особой любви родителей я не ощущала. Но никогда не была обделена материально, вот только не хватало самого главного – поддержки.
Сколько я так проторчала на подоконнике, одному черту известно. Заставив себя слезть, я быстро переоделась в легкие джинсовые шорты и не менее легкую майку. Холодный кофе в кружке показался гадким и я решила спуститься на кухню в с целью отыскать в недрах холодильника холодный сок. К счастью, дом почти опустел. Старшая сестра укатила в свою съемную квартиру в городе, другая отправилась на учебу, матери нигде не было видно. Отлично. Я очень надеялась, что и брата я не застану. Но стоило только открыть дверцу холодильника и подумать о том, как приятен его ледяной холод, в помещение большой кухни кто-то вошел, шлепая такими же босыми ногами. Взгляд мельком определил их хозяина – это был Мартин.
Едва завидев меня, он остановился на одно мгновение и снова зашагал. Вел он себя, по меньшей мере, странно, если не сказать совсем необычно. Мартин избегал смотреть мне в глаза, было заметно, как он напряжен в моем присутствии, а если случалось встретиться взглядом, тут же резко отводил глаза. Неизвестно зачем он пришел на кухню, разве что просто попить воды, что он и делал сейчас, жадно глотая влагу из стакана залпом. Он волновался, но причину его перемены я уловить не смогла. Пока наливала апельсиновый фреш в стакан, украдкой следила за братом, все больше удивляясь тому, что с ним происходит. Поднеся стакан с соком к губам, я невольно посмотрела на его спину, когда Мартин в очередной раз отвернулся от меня, делая вид, что занят чем-то важным. В следующую секунду произошло то, что надолго выбило меня из колеи: взгляд случайно упал на его правый локоть с длинным давно зажившим шрамом…
Меня будто окатило кипятком, затем такой же силы холодом. Глоток сока застрял в сведенном судорогой горле. Сердце остановилось, а глаза неотрывно смотрели на предплечье брата. Разум методично и жестоко сопоставлял увиденное во сне и жестокую реальность, безжалостно обрабатывая правду…. «Нет, нет, нет…», в голове запульсировало отрицание, «этого не может быть…». Силуэт мужчины из сна отчетливо повис перед глазами, а после моя рука, которая провела подушечками пальцев как раз по этому шраму. Осознание произошедшего настолько сильно ударило по мозгу, что в груди сдавило, пальцы мгновенно онемели, выпустив из ладони стакан с соком. На грохот разлетевшегося вдребезги стакана резко повернулся Мартин и, увидев, что я задыхаюсь, приложив руку к груди, сразу же отреагировал, подскочив ко мне.
— Тара? Что с тобой? – встревоженно спросил он, — ты в порядке?
У меня же в глазах в этот момент потемнело, ноги стали ватными и, кажется, я начала заваливаться в сторону, теряя сознание, но спустя несколько секунд или минут, одному богу известно, очутилась в объятиях брата, вовремя спасшего меня от падения. Рассудок я все-таки не утратила. Немного отдышавшись и придя в себя, я вспомнила, где нахожусь, и сразу же постаралась избавиться от прикосновения рук Мартина. Запах его тела, который я отчетливо узнала, движения рук, голос – ничто уже не оставляло сомнений в том, кто провел со мной прошлую ночь. Нагло воспользовавшись моим состоянием! Это очередная жестокая шутка, да, братец? Сегодня же вечером ты снова опозоришь меня на весь дом? Но доказать это я не смогла бы при всем желании, ведь оставалась большая вероятность того, что я просто увидела очень хороший сон. Оттолкнув брата, я невольно взглянула ему прямо в глаза, чувствуя, как внутри все закипает от ненависти.
Но ответный взгляд брата поразил еще больше – он был испуган, по-настоящему испуган за меня, Мартина словно подменили, я больше не узнавала собственного брата, передо мной стоял другой человек, обеспокоенный моим здоровьем и готовый оказать заботу, если необходимо. Вся нереальность происходящего буквально выносила мозг все больше и больше. Не в силах что-либо выдавить сдавленным горлом, я попятилась назад к лестнице, чуть не покалечившись на ней и не проехавшись носом до самого низа, когда споткнулась. В своей комнате я уселась на пол под окном и закрыла руками голову, прося небо, чтобы весь этот бред оказался всего лишь обычным кошмаром.
Весь вечер я провела, запершись в своей комнате. Мне удалось успокоить панику и лечь на кровать, чтобы спокойно проанализировать то, что не укладывалось в голове. Сегодняшнее поведение брата слишком удачно совпадало с тем, что случилось, и красноречиво намекало о том, за что его мучают угрызения совести. А если все это лишь бред в наркотическом угаре? Обвинив брата в таком преступлении, не поставлю ли я себя в крайне глупое положение, если окажется, что видение было галлюцинацией? Что если весь сегодняшний день окажется только одним большим, ярким сном…. Признаться, я была бы рада этому. Но сон не уходил, не сменялся на что-то нейтральное, а я так и не проснулась.
В который раз вытерла влажные глаза и перевернулась на спину, заняв положение полусидя, благодаря подложенной под спину подушке. Что теперь с этим всем делать? Как ни криви душой, как ни отрицай, а та ночь была прекраснее всего, что было в моей жизни, и подарил ее мне… собственный брат. Приятное чувство тут же сменилось горечью – как он мог воспользоваться мной в таком состоянии? Мне стоило больших усилий подавить очередной слезный поток, нет, ну сколько можно реветь, толку от слез-то! Сейчас я не могла разобраться в своих чувствах: злость, жгучая обида и боязнь того, что может вытворить моя семейка, прознав о таком приключении, и в т
